Знающие люди говорят, что давным-давно, в стародавние времена, память о которых слышна только в былинах, женщины в мире были одиноки. Мужчины тогда не только не жили, но даже и не существовали. Учёные люди слушают сказки со сдержанной улыбкой: ну кто же верит в небылицы? И только после долгих споров самые нестойкие стали склоняться к мысли о том, что дыма без огня не бывает – а с физикой трудно спорить. Маститые мэтры в конце концов согласились с теорией о том, что боги сначала создали женщину. А когда они в этом искренне раскаялись – то наслали на неё мужчину.

Был знойный летний вечер. И солнце не торопилось скатиться к закату.
Катя тоже никуда не торопилась.
В воздухе стоял аромат душистого табака, петуний, и резеды.
С шумным плеском разбивалась струя фонтана. В мраморных чашах качалось зеленоватая и всё же прозрачная вода.
Кусты роз с махровыми соцветиями прогибали ветви под тяжестью неугомонных пчёл и шмелей.
Катя наклонилась и сорвала один из ароматных цветков.
Его запах был пленительным, головокружительным и настроение девушки заметно улучшилось. Катя стала думать, что же ей теперь делать…
Домой она ни в коем случае не вернётся. Катя твёрдо знала, что больше не хочет видеть ни мужа, с которым прожила два не слишком весёлых года, ни их опостылевшую квартиру с шикарной мебелью, на которой никогда не должно быть ни единой пылинки.
Это, как у Светланы Рожковой: «Ты пылюгу сегодня вытирала?».
Да, пропади она пропадом вся эта пылюга, вместе с мебелью и опостылевшим мужем, вечно державшимся за свой туго набитый долларами кошелёк.

В 1965 году я был в Москве на Международной выставке, расположенной в парке Сокольники. Cерьезных посетителей было много, да и зевак было не мало…
Недалеко от нашего стенда стояла большая жаровня, и человек «кавказской внешности» нанизывал кусочки мяса на прутики – это была полевая шашлычная. Немного поодаль, под открытым небом, стоял огромный немецкий агрегат красного цвета. Он безостановочно «выпекал» и бесплатно раздавал пластмассовые изделия для домашнего обихода. Одни посетители, отстояв очередь, расходились по аллеям парка с дефицитным товаром, другие же стояли в очереди с надеждой что-то принести домой с выставки.

Проблема глобального кризиса встала перед человечеством, как это ни покажется кому-то парадоксальным, сразу после 1945 года, после того, как Германия, а точнее, вся Европа в целом, превратилась в усыпанное руинами поле, по которому в разных направлениях текли потоки беженцев.
Казалось бы, кризисом должна была являться сама война; она закончилась, и открылись на какой-то исторический период перспективы новой стабильности… Но это лишь кажущееся положение дел. В действительности война содействовала устранению последних резервов того, что придавало европейской цивилизации органичность, самодостаточность и смысл. С окончанием войны человечество вступило в постпроектную фазу: кончилась эпоха модерна, «бури и натиска», кончилась эпоха больших нарративов.

Большинство из вас - слышавших и мечтавших о бессмертии - глубоко заблуждаются, считая бессмертие благом и счастьем. Это - благо и счастье свободного полета человека, оступившегося на краю обрыва и вечно падающего в бездонную пропасть.
Тот, кто стал бессмертным в детстве, обречен быть ребенком всегда.
Страшно иметь детское тело, взрослые мозги и осознание того, что все твои мечты о взрослой жизни навсегда останутся неисполнимыми мечтами. Самая малая боль в этом - отсутствие плотской любви. Горше жить в детском матросском костюмчике и знать, что на твоей голове никогда не будет капитанской фуражки; что ты никогда не отдашь команды, а вынужден будешь подчиняться приказам ничтожеств, которые и жизни-то не видели.

Читатель, друг ты мой, поверь, – не сразу и не вдруг пришел готовым тот ответ, что выше трепетно Душа пропела Вам почти в стихах.
Был труден, долог путь сквозь тьму. И до сих пор ведь не пойму, - за что Всевышний наградил лучом познания Добра. Помог, в терпимости своей, Душе моей всё ж осознать частицу малую Любви, что ощущал сквозь все года и грелся ею без стыда. Ведь шла она от тех людей, моих родных, врагов, друзей, что окружали все года, когда любя, когда казня. Порой бывало ведь за что, порой же просто ни за что.