КИНОПОВЕСТЬ
3.

Черный джип “Ниссан – Патрол” Турсуна, ревя мощным мотором, мчался на скорости вверх по ущелью. Огромный, лакированный, похожий на гроб. В кабине четверо: Гульнар, Турсун за рулем, Куве на заднем сидении. Рядом его девка, (если по-киргизски точнее: “ойношу”) – Чолпон. Брови подведены на узбекский манер, на щеке нарисованная карандашом родинка. Чернявая, смазливая, с провинциальными ужимками.
Замакима набирался “веселья” – пил пиво, одну бутылку за другой. Пустые, не церемонясь, выкидывал через окно. Гульнар про себя удивлялась: “И как только его утроба вмещает столько жидкости?”
Сумка с деньгами лежала у Гульнар под ногами. Пить, ни пиво, ни вино, даже сок, она отказалась. Дорога была плохая, и женщине приходилось держаться за поручни в салоне обеими руками. На очередной дорожной рытвине машину подбросило, и Гульнар ударилась головой о потолок. Она ойкнула.
– Ну и дорога у вас! Можно без головы остаться.
– Не у нас, а у вас! – крикнул с заднего сиденья замакима и захохотал, довольный своей шутке.
– Не поняла? – обернулась Гульнар.
– Скоро турбаза будет ваша, вот и дорога тоже! Ха-ха-ха! Мы что, думаете, дураки? Вам задарма отдаем такой уникальный объект. Придется потом и дорогой заняться. Хе-хе-хе!
Турсун подумал: “этот кретин может испортить дело”, с беспокойством глянул на узбекскую партнершу.
– А чем вы будете заниматься? Районное начальство? – весело подковырнул он Куве.
– Ат-ды-хать! И ездить тудавай-судавай! С хорошими девочками, – развеселился Куве, и как заправской садист, ущипнул Чолпон за ляжку.
Та, взвизгнув от боли, подпрыгнула на сидении. Слезы невольно брызнули из глаз, но она мужественно стерпела “хозяйскую ласку”, и вскоре уже прижималась к замакиму, как в ни в чем, ни бывало.
Турсун переглянулся с Гульнар. Та дала понять взглядом: “на больных не обижаются”. Тем не менее, Турсун решил одернуть Куве:
– Байке! Ой, байке! Вы так мне всю клиентуру распугаете. А если бизнесмен останется без выгодных контрактов, на что начальство будет жить?
Куве намек понял, огрызнулся:
– Можно подумать, ты у начальства один…

4

– И это святой источник Хызыр-баба? – удивленно спросила у Турсуна Гульнар, выбираясь из “джипа”. Тот не ответил, пожал неопределенно плечами: какой есть, такой и есть.
Путники вылезли из машины у придорожного щита-указателя: “Источник Хызыр-баба”. Легендарный источник с большущей раскидистой вербой, нависавшей над подпорной бетонной стеной глиняного склона, производил удручающее впечатление. В бетонном корыте хауза-водоема плавали обрывки полиэтиленовых пакетов, смятые баночки из-под “Кока-колы” и “Спрайта”, окурки сигарет. Вода поступала в водоем из ржавой трубы, торчавшей на высоте полутора метров из вертикальной стены.
Вокруг никого не было, кроме двух местных теток в линялых цветастых платьях, торговавших сигаретами и обычной турецко-иранской кондитерской дешевкой.
Турсун, вынув из кармана деньги, подошел к торговкам за сигаретами, как вдруг за спиной послышался старческий голос:
– Сынок, подай, ради Аллаха…
Милостыню просил старик в рваном домотканом халате с выцветшей зеленой чалмой на голове.
Мельком глянув на него, Турсун отмахнулся – “лёли”, таджикские цыгане, ему и в Оше надоели. Хотя, он успел заметить, что халат и чалма необычные, “лёли” так не одевались. Одежда старика была больше похожа на этнографическую редкость из краеведческого музея возле Сулейман-горы.
Отвернувшись от старика, Турсун вдруг усовестился, что пожалел несчастный сом, тем более необычный старик явно видел в его руках пачку денег.
Турсун, нахмурившись, вытащил из пачки самую грязную потрепанную пятерку с портретом великой балерины, обернулся к просителю. ?!… Никого! Старик исчез, словно его и не было. Удивленный бизнесмен, с пятеркой в руке, повертел головой, потом спросил у торговки:
– Эже, вы старика видели?
– Какого старика? – не поняла та.
– Ну, в зеленой чалме. Только что стоял за моей спиной?
– Здесь никого не было! – уверенно заявила тетка. – Вас четверо вышло из машины, а вы подошли ко мне. Один! И вообще, мы здесь торгуем целый день, никакого старика в зеленой чалме не видели.
Турсуна прошиб холодный пот. В растерянности он потер лоб тыльной стороной ладони: “Неужели померещилось?”
В этот момент подошла Гульнар, заметила его состояние:
– Что случилось?
Турсун невнятно пробормотал:
– Так, ничего. Голова закружилась… Наверно, из-за горной высоты. – И удалился.
Гульнар недоверчиво посмотрела ему вслед, спросила у торговки:
– Что это с ним?
– Не знаю, – ответила торговка. – Говорит, старика какого-то в зеленой чалме увидел.
Гульнар еще что-то хотела спросить, но подошел Куве Исакович. Как шпион, в черных очках Чолпон. Он, наверно, думал, что в таком виде его никто не узнает.
– Куве Исакович, – хотела сказать Гульнар, но замакима не дал договорить.
– Тсс! – приложил он палец к губам и, шепча, повел женщину в сторону машины. – Не называй меня по имени, вокруг шпионы моей жены.
Отойдя на расстояние, Куве продолжил ломать комедию:
– Красавица! Шехерезада! Гурия моей сказки! Что ты хотела у меня спросить?
Гульнар стало противно от его пошлого ухаживания. Замакима ей не понравился еще при первой встрече. Она постоянно ощущала на себе его липкие, откровенные взгляды. Надо было проучить его. Гульнар громко прокричала прямо в ухо:
– Почему источник называется Хызыр-баба?
От неожиданности замакима дернул головой, и, несмотря на пьяное состояние до него дошло, что заезжая бизнесменша насмехается над ним.
– Ты, что, очумела?! Так, ведь, можно оглохнуть! – он сердито поковырял толстым, как сосиска, пальцем в ухе.
– Извините, – усмехнулась Гульнар. – Это я для конспирации. Чтобы шпионы вашей жены слышали, о чем мы тут с вами говорим. – Она кивнула на кривляку Чолпон. – Так вы не ответили на мой вопрос? Неужели этот источник святой?
– Бред собачий! С чего ты взяла? – с неприязнью бросил Куве.
Он не любил людей с гонором. Тем более женщин. А эту нахалку следовало поставить на место.
– На щите написано: “Источник святого старца”.
– Проделки шейхов. Никакое это не святое место.
– Каких шейхов? Вот эти женщины – шейхи? – с иронией показала на торговок Гульнар.
– Что ты из себя дурочку корчишь?! – обозлился Куве. – Ещё образованной называешься! Шейхи – бородатые, с вот такими ножиками на поясе! Чтобы умникам, вроде тебя, ковырять в определенном месте! Радуйся, что коммунисты их отовсюду повыгоняли.
– Зачем? Они кому-то мешали?
– Народ обманывали! Карманы свои набивали, против Советской власти выступали!
– И что? – не унималась Гульнар. Она тоже завелась.
– А то! Вы еще наше поколение должны благодарить, что мы этих религиозных жуликов останавливали!
– Зачем? Религия до вас тысячу лет существовала. Или вам власти было мало?
– Кончай философствовать! Жаль, тебя не было здесь лет пятнадцать-двадцать назад. Они б твои бесстыжие джинсы на заднице ножиками исполосовали бы. Второго Ирана не хочешь?
– Не хочу! Потому что у нас, в Кыргызстане, его не будет! Вы, аким-байке, не знаете ни собственного народа, ни собственной истории.
– Не тебе, андижанской, меня истории учить.
– А я ошская! Причем из рода Курманджан-датки!
Открыв дверцу машины, Гульнар полезла на свое место. Куве криво ухмыльнулся, похотливо глядя со спины на стройную фигуру праправнучки алайской правительницы, и еле удержался, чтобы не шлепнуть ее по дразнящим, туго обтянутым джинсами, ягодицам.