Ужасы
ГЛАВА 8 (продолжение)

… Впрочем, этот вариант ощущений исключительно для пессимистов.
- Так, - сказал Виталий, - приехали.
Запорошенная снегом река смотрела на них остекленевшим взглядом.
Во мраке рваными дырами зияли звёзды. Сорвавшийся с неба месяц, уткнулся носом в сугроб.
- Нужно ехать к мосту, - спокойно сказала Эльвира.
- Ещё чего, - проворчал Виталий, - такую даль объезжать.
Он направил машину к реке. Снежная пыль, точно прах взметнулась из-под колёс.
- Ты что! – заволновалась Эльвира, - не делай глупостей. До моста не так уж далеко. За полчаса доберемся.
- Я знаю, что делаю, - отмахнулся Виталий.
- Лёд ещё тонкий, - сказала девушка, опасливо оглядываясь, - он не выдержит твой «Мерседес».
- Глупости! Там уже метра полтора есть.
- Пожалуйста, давай доедем до моста. Твоя затея плохо кончится.
- Это долго. Проскочим! – самонадеянно заявил Корнеев.
- Я чувствую, что нет! – Эльвира подпрыгнула на сиденье.
- Что значит, чувствую? – Виталий рассмеялся, окидывая Эльвиру оценивающим взглядом, - брось бабьи опасения. Они тебе ни к лицу.
Машина съехала на лёд. Виталий увеличил скорость, и автомобиль помчался по заснеженному пространству. Непроглядная ночь сгущала краски и неотступно плыла за окном «Мерседеса». Казалось, что она испытывает большое удовольствие, обволакивая чернотой белое авто.
Раздалось уханье филина. Эльвира вжалась в сиденье.
- Это на той стороне, в горах. Чего съёжилась? – усмехнулся Виталий.
И в это самое время переднее колесо автомобиля попало в полынью, которая стала стремительно увеличиваться.
- Прыгай! – закричала Эльвира. Открыла дверь и, вывалившись из машины, покатилась по хрустящему льду.
Через несколько минут Эльвира неподвижно лежала на животе и всматривалась в темноту.
Виталий не выпрыгнул. Крыша «Мерседеса» сравнялась с краями полыньи.


Какое-то время Эльвира надеялась, что Корнеев выплывет. Она думала о том, как осторожнее подползти к нему по потрескавшемуся льду и протянуть руку.
- Виталий, - тихо позвала она.
Но ответом ей был всплеск сомкнувшейся воды. Ледяной и чёрной. Эльвире стало жутко. Ей казалось, что она ощущает физически, как кровь застывает у неё в жилах.
Пошёл снег. Огромные белые хлопья падали на лёд, делая невидимыми трещины.
С берега прибежал ветер и стал дёргать Эльвиру за отяжелевшую одежду.
- Отстань от меня! – закричала она, - отстань!
Девушка понимала, что ей нужно ползти к берегу, но боялась пошевелиться. Ей почудилось далёкое карканье разбуженных ворон.
Эльвире казалось, что она видит перед собой вылезшие из орбит глаза Виталия. Слышит его предсмертный хрип.
Лицезреть вздувшиеся вены и агонию даже мысленно было невыносимо.
Эльвира пошевелилась и услышала, как лёд тихо тренькнул под ней.
Увеличившиеся трещины расползались, как паутина хладнокровного паука смерти. Этот тихий звук заставил кожу Эльвиры в лютый мороз покрыться потом. Она боялась дышать. Но знала, что никто-никто не поможет ей, кроме неё самой, и поэтому, превозмогая страх, поползла к берегу.
Через какое-то время, показавшееся ей вечностью, она ощутила прочность ледяного покрытия и встала на ноги. Покачнулась и рухнула вниз лицом. Переждала, отдышалась и снова поднялась.
Эльвира не помнит, как она добралась до берега, как вышла на шоссе и остановила летящую по пустынной дороге машину.
Она думала о том, когда же река отдаст раздувшийся синий труп Виталия, и отдаст ли вообще? Может быть, он застрянет где-нибудь в корягах и станет первым и вторым блюдом для голодных рыб.
Кажется, он сказал ей, что она бесчувственна. Но это неправда!
Эльвира увидела, как окоченевший труп открыл рот, словно силясь что-то сказать, но ни звука не вырвалось из его горла, только пузырьки воздуха всплыли наверх.
Эльвира вскрикнула и закрыла лицо руками.
- Что с вами? – спросил её озадаченный шофёр, - вам плохо?
- Нет, нет, простите… - она сняла перчатку, поправила волосы и уставилась в одну точку. Эльвира не замечала настороженных взглядов водителя.
Она вообще перестала что-либо замечать вокруг.
- Девушка, вас, где высадить? – услышала она донёсшийся издалека голос.
- Спасибо…
- Что спасибо?!?
- Вот, деньги. Я выйду здесь.
Водитель облегчённо распахнул дверь, сочтя за благо избавиться от странной пассажирки. Взревел мотор. И Эльвира осталась одна в январской ночи.
Она уже сориентировалась и медленно пошла в сторону своего дома.
Огромная чёрная тень сопровождала её на протяжении всего пути. С неба падали звёзды, сбитые гигантскими руками и касаясь земли, обращались в снег.
Измученная Эльвира ворвалась в подъезд и побежала вверх по лестнице. Чёрные мяукающие комки вылетали из-под её ног и шлёпались на ступени.
Девушка вбежала в квартиру, захлопнула дверь и, не раздеваясь, бросилась на кухню. Она открыла кран и стала жадно ловить холодную струю бежавшую из-под крана. Наконец, она успокоилась, разделась и вошла в свою комнату.
Кто-то стоял у окна, прислонившись спиной к подоконнику.
- Тебя ещё не утомили ночные прогулки? – услышала она голос Елисея.
- Утомили, - призналась Эльвира, - и даже очень. Ты не знаешь, когда они закончатся? – спросила она печально.
- Скоро, - ответил Елисей.
- Да?..
-Я обещаю, любимая, - он приблизился к ней. Поцеловал в губы и прижал лицом к своему чёрному плащу.
Когда Эльвира оттолкнула его, вокруг трепыхался нежно-голубой прозрачный свет. Она смотрела и удивилась! Они находились в огромной комнате заставленной аквариумами. Здесь были узкие аквариумы-ширмы, аквариумы широкие и длинные, в виде трапеций и круглые. Внутри них мерцал свет, и бурлили потоки воздуха. Пузырьки струями поднимались вверх, лопались, смешивались с водой, насыщая её кислородом.
В густых зарослях лучицы мелькали мальки, и покачивалась икра.
С топняком густо перепутывалась блестянка, радуя глаз вереницами ярко-зелёного цвета.
Длинные тонкие нити водного мха, усеянные мелкими заострёнными листиками, украшали дно. Подобная четырёхлепестковому клеверу, красовалась марсилия.
Листья водяного папоротника, причудливо расчленённые придавали особую прелесть подводному миру. Закручивались в тёмно-зелёные кольца листья элодеи курчавой. Едва заметно покачивались кустики из тонкой травки – гелеохарис.
По всей длине аквариумов извивалась нежная бахрома кабомбы.
На поверхности плавали риччия и сальвиния со множеством опущенных вниз мохнатых черенков. Над водой возвышался стрелолист и рядом с ним денежник с крупными лимонно-жёлтыми цветами.
Медленно ползла перловица. Прикрепясь тонкой нитью к растению, поднималась вверх физа – небольшая улитка с жёлто-коричневой завитой влево раковиной и чёрно-синей ногой.
Розовые и красные катушки ползали по стеклу, очищая стенки аквариумов.
Неподвижно застыл зеркальный карп.
На серо-чёрном фоне его тела отчётливо выделялись отдельные крупные чешуйки, напоминающие своим видом тусклые зеркальца.
Сверху двигался серебряный карась. Золотой карась рылся в тине, добывая личинки насекомых. Туда-сюда скользила серебристо-белая плотва, едва шевеля прозрачными грудными плавниками.
Толстый язь с широкой головой, большими глазами и маленьким косым ртом пугливо прятался в зарослях растений.
Плескалась в тихой тёплой воде краснопёрка.
Тёмно-серый продолговатый линь зарылся в ил, наверное, впал в спячку. Важно пошевеливал парой усиков в уголках рта пескарь.
Выпрыгивала из воды уклейка, сверкая на лету серебристыми чешуйками и шлёпалась обратно, возможно ухватив зазевавшееся насекомое… если таковые вообще обитали в этой комнате…
Извивался полосатой подводной змеёй вьюн. Время от времени он поднимался на поверхность и с писком заглатывал воздух.
- Не нравится? – раздался голос Елисея. Он заметил на лице Эльвиры гримасу отвращения.
- Между прочим, вьюн поразительно точно предсказывает дурную погоду.
- Ага, - проговорила Эльвира, - высовывает голову из воды, складывает на груди плавники и вещает:
- Товарищи! Завтра в городе и по области ожидаются проливные дожди и холодный ветер. Граждане! Не забудьте надеть плащи и захватить зонтики.
- Напрасно смеёшься, - улыбнулся Елисей, - конечно вьюн не научился разговаривать человеческим языком. Просто он поднимается на поверхность и начинает быстро плавать по аквариуму.
- Ах, как это мило с его стороны, - сказала Эльвира. – Но всё равно он противный.
- Не согласен. Однако, тебе, наверное, понравится колюшка.
- Это ещё почему? – удивилась Эльвира.
- А, вон посмотри! Видишь три иглы? Точь-в-точь, как у тебя! – Елисей рассмеялся.
- Ничуть! – фыркнула Эльвира.
- Признаю. Я ошибся. Тебе по духу ближе девяти игловая колюшка, - глаза Елисея сверкали от смеха с трудом удерживаемого в груди.
- Дурацкая шуточка, - бросила Эльвира.
Девушка тяжело вздохнула, - вода, кругом вода. Уйдём отсюда. Мне здесь тяжело.
- Как хочешь, любимая, - он взял её руку и осторожно прижал к своим пылающим губам.
- Ну, идём же! – нетерпеливо повторила Эльвира.
Они вышли и оказались в длинном, тесном коридоре. Откуда-то сверху падал скупой блеклый свет.
- О чём ты думаешь? – тихо спросил Елисей.
- О том, что это ад! – вырвалось у Эльвиры.
- Ты ошибаешься…
- Да?! – спросила она с вызовом.
- Да, любимая.
- Ну, так, где же, по-твоему, ад?! – наступала Эльвира.
- Там, где ты живёшь…
- Шутишь?!? – воскликнула она, притопнув в сердцах ногой.
- Ни чуть. Подумай сама. Рассуди здраво.
- Вы только полюбуйтесь на него! – воскликнула Эльвира, - после всего, что случилось, он ещё взывает к рассудку!
- Эльвира!
- Что? Что? Эльвира?!
- Будь хладнокровна. Прибегни к логике.
- Давай, попробуем вместе, - сказала она, остыв.
- Ну, что ж, всегда рад тебе услужить.
- Говори! – их взгляды пересеклись.
- Эльвира! Ты живёшь в мире, построенном по законам неправды, где одно существо пожирает другое.
Она хотела возразить, но только вскинула голову и закусила губу.
- Где скоро станет нечем дышать, - продолжал Елисей. В твоём мире пылают города, льётся кровь, гремят взрывы, разрывая дома, тела, души. Где возможно воплощение самого чудовищного и несправедливого.
В висках Эльвиры стучала кровь, но она не перебивала Елисея.
И он продолжал, глядя ей прямо в глаза, - где предрассудки попирают истину, - где чёрное названо белым, потому, что так хочет более сильный, где преступления остаются безнаказанными, а общество восхищается наиболее удачливыми из них, где плюют на права.
Эльвира замотала головой, и стон вырвался из её груди.



Но Елисей продолжал говорить, - самая грязная ложь и злонамерения поощряются сильными мира, в котором ты, пребываешь ныне. Скажи, мне ни сам ли дьявол обитает в бездонных карманах ваших чиновников?
- Не знаю, - вырвалось у Эльвиры.
- Народы благословляются на терзание и тупость. Поощряется серость, косность мышления.
- Нет! У нас на земле в большинстве государств демократия! – воскликнула девушка.
Елисей захохотал во всё горло.
А, перестав смеяться, продолжил, - холод равнодушия сковал души. Никому ни до кого нет дела. Ничтожное прозябание в жестоком безжалостном мире, где сила всегда права, не есть ли это ад, моя любимая?
Эльвира молчала.
- Из века в век обвешанная погремушками пустых обещаний правит суетным миром вражда и алчность.
Елисей усмехнулся, - и, что по сравнению со всеми этими бесчинствами какие-то жалкие смешные черти со своими мифическими сковородками?
- Тефаль всегда думает о вас, его губы скривила презрительная ухмылка, - бедные, несчастные черти! Что за утопия?! Неужто, существа с комическими ужимками могут соперничать с теми, кто правит твоим миром? Да в их рогатую голову и не придут никогда все те извращения и чудовищные злодеяния, которые совершает человек у власти, или при оружии.
- Не надо!
- Нет, дослушай до конца, - Елисей посмотрел на побледневшее лицо девушки.
- Подумай сама, что всем раскаявшимся грешникам и непоколебимым атеистам расцвеченный иллюминацией ад, после всего того, что они пережили на земле?!?
- Но в моём мире есть наука, музыка, поэзия, тёплые отношения, дружба, любовь, - грудь Эльвиры высоко вздымалась.
- Но звон металла и оружия властвуют сильнее сладкоголосых скрипок и божественных рифм. Толпа верит не в науку и искусство, а в вещающую голову с телеэкрана. Загипнотизированное стадо! – процедил сквозь зубы Елисей.
- Но не все же! – воскликнула Эльвира.
- Не все? Пожалуй… Но, что они значат в мире цинизма, где всё продаётся и покупается? Где горят дома, храмы, рукописи и зловонно тлеют загаженные души? Это ли ни ад?! – он рассеялся.
Стремительные, противоречивые чувства молниеносно сменяли друг друга в сердце Эльвиры.
- Нет! – воскликнула она, оглушённая его словами, - нет!
- Нет? – переспросил он и разрешил великодушно, - тогда призови лучезарного ангела и попроси его, пусть прид1т, поцелует в уста твою планету. Возможно этот поцелуй превратит е1 а прекрасную голубую сферу без грязи и крови, без праха суеты, унижения миллиардов и невзгод падающих на их голову каждую земную секунду. Позови» Может быть тогда живущие в земном аду поверят в какой-то иной ад и убоятся его. Но пока же страшнее земного ада места во вселенной нет! Поверь мне!
Эльвира устало уронила голову, - возможно, ты не далёк от истины, - вынуждена была согласиться она, но всё равно я хочу прожить там столько, сколько мне отпущено.
- Зачем? – спросил он.
- Чтобы изменить жизнь на земле к лучшему.
- Утопия! – воскликнул Елисей, - неужели ты этого не поняла до сих пор?!
Эльвира ничего не ответила, но взгляд её выражал упорство.
- Эля» Любовь моя! Лучшие умы, обитающие в земном аду, пытались улучшить его, но как видишь, ничего не изменилось!
- Ну почему же, каждый век приносит изменения.
- О, извини! Ты права! – каждый век изобретает новое, всё более смертоносное оружие. Каждый век превосходит предыдущий в изощренности. Но всё одни и те же деспоты правят миром.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Меняются тела, в которые вселяются тираны, а их страсть к уничтожению и пыткам себе подобных не изменяется.
- Елисей! Ты говоришь это нарочно! Земля не может быть адом!
- Зачем мне лгать тебе? – спросил он удивлённо. – К тому же каждое разумное существо поймёт это и без моей подсказки, а ты далеко не глупа, Эльвира.
- Не будем больше об этом, - сказала девушка.
- Не будем, - согласился Елисей.
Они дошли до конца узкого коридора, там была витая лестница, по которой они поднялись наверх. Прошли по залам, залитым светом и утопающим в цветах.
… Дверь «розовой» комнаты была приоткрыта…
Эльвира нажала на неё рукой и услышала, как втречая их, запели маленькие колокольчики, закачавшись на серебряных цепях.
Невидимое дыхание зари усилило розовые оттенки драпировки.
Порозовели белые свечи в тяжёлых канделябрах. Едва покачивался вспыхнувший огонь на вершинах свечей. Но капли воска почему-то текли быстрее, чем обычно по длинным стволам.
Зеркало старинного трюмо заволокло розовым туманом, и оно не отражало ни хрустальной вазы, ни ветки белого жасмина в ней, ни капель росы на лепестках цветов, источающих ранящий сердце аромат.
- Елисей! – позвала Эльвира и села на кровать из тёмного дерева, окроплённую жемчужной инкрустацией.
- Да, - отозвался Елисей и сел рядом.
Балдахин всколыхнулся над их головами.
- О, как мне грустно! – вздохнула Эльвира.
И серебряные колокольчики присоединились к ней, зазвонив мелодию печали. Их чудесный звон звучал так долго, что казалось, озвучил всё вокруг.
- О, довольно! – произнёс Елисей. И колокольчики умолкли.
- Любимая, нельзя предаваться печали.
- Я знаю, - сказала Эльвира, - но позволь мне погрустить.
- Скоро, совсем скоро ничто не будет омрачать твоей души, - воскликнул он жарко.
- Почему? – спросили её губы.
- Потому, что…
- Ну?
- Я не могу раньше времени… А, впрочем, - он заглянул в её глаза, - хорошо, я скажу тебе, - длинные пальцы Елисея прикоснулись к губам девушки и обвели их рисунок, - ты, дорогая, скоро навсегда останешься здесь!
- Что?! – Эльвира, как ужаленная невидимым гадом, вскочила, - Что ты сказал?!
- Успокойся, радость моя! Ты останешься здесь! Ты никогда больше не вернёшься в ад! Ты заслужила это!
- Чем? - спросила она.
- Тем, что я полюбил тебя! Ты научила меня любить! Никогда и никого прежде я не любил. И признаюсь тебе, всегда радовался, когда душа едва покинув мир земных страданий, снова возвращалась в этот ад на новые мученья!
- Я не понимаю тебя, - вздохнула Эльвира.



- О, любимая, всё так просто! – Это моя работа возвращать души, вырвавшиеся из ада обратно в ад.
- Но зачем?!
- У каждого своё предназначенье, - ответил он.
- А кому-нибудь удаётся не возвращаться на землю?
- Да, такие случаи бывают. Но обычно всё идёт по кругу – рождение в аду, жизнь в аду, смерть в аду, и вновь рождение в аду. Люди утратили способность делать выводы из прежних жизней…
- Почему ты так откровенен со мной? – спросила Эльвира, - ведь я, выражаясь твоими словами – одна из жительниц ада?
- Потому, что я люблю тебя! Я вызволю тебя! Это в моей власти.
- Да? – спросила она равнодушно и добавила, - я хочу спать.
- Что?! - изумился он.
Но Эльвира больше ничего не ответила. Она легла на постель, устроилась поудобнее, закрыла глаза и погрузилась в сон.
Поступок Эльвиры изумил Елисея до крайности. И он всю ночь просидел рядом со спящей девушкой, оберегая её покой.
… Переплетёнными нитями, сплошь унизанными каплями бирюзы, мерцали звёзды. Во влажной глубине небес царил неохватный простор. Мягкие туманности и чёрные дыры… Бесконечное число миров самых разнообразных, несхожих друг с другом.
Елисей сидел неподвижно и любовался ликом Эльвиры, стараясь уловить перипетии её снов. Как же он любил её! Он открыл ей тайну, которую не должен был открывать никому. Но он никогда не покажет ей своего лица…
Неожиданно за окном пошёл звёздный дождь, быстро перешедший в ливень.
Устав гореть, угасли свечи. Задремали чуткие колокольчики. И зеркало погрузилось в сон.
И вдруг на белый лепесток жасмина упала капля перламутрового света.
Это утренняя заря уронила слезу…
Медленно таяли сумерки, растекаясь бледнеющими кругами всё дальше и дальше.
Послышалось шуршание листвы, журчание воды и вздохи пробуждённого ветра.
Всё ярче светилась полоска у самого горизонта.
А Елисей всё медлил…
Наконец нежный рассеянный свет влился в комнату, пробуждая каждый предмет.
Ночь оглянулась последний раз на покидаемый мир, и поспешила убраться прочь.
Елисей не стал будить Эльвиру, он просто накрыл своим чёрным плащом её светлое, улыбающееся во сне лицо.
***
Эльвира ощутила тяжесть чёрных крыл и проснулась.
В комнате было светло и тихо. Девушка приподнялась на постели и потянулась, сладко зевая.
Утро показалось Эльвире особенно чистым и радостным.
Ночные кошмары точно выпали из её памяти. Дух меланхолии ниоткуда не высовывал носа. Вероятно, он навсегда покинул пределы квартиры, где не желают лелеять уныние.
Эльвира соскочила с постели и босиком прошлёпала к окну.
- Ух, ты! – воскликнула она восторженно. Необычайно розовая утренняя заря качалась на светящемся изнутри облаке, как на качелях.
Срезами самоцветов падали на землю блики.
Было безветренно. Неподвижно застыли деревья и кустарники. Даже прошлогодние травинки, превращённые инеем в белый ковыль, не шевелились.
Застыли снежинки на голубом атласе воздуха, и Эльвира устала ждать, когда же хотя бы одна из них упадёт на землю.
- Утро! Ты мне нравишься! – воскликнула Эльвира и в приподнятом настроении отправилась в ванную.
Она долго плескалась в чуть тёплой прозрачной воде, долго расчёсывала свои роскошные каштановые волосы, потом с удовольствием пила на кухне крепкий ароматный чай, похрустывая лимонными сухариками.
… Но едва Эльвира вошла в свою комнату, как неведомая сила повлекла её к зеркалу.
- Опять двадцать пять, - вздохнула Эльвира.
Зеркальная гладь казалась неподвижной.
- Ну, - сказала девушка, - с добрым утром! Что скажешь?
Длинные полупрозрачные тени, точно ресницы, накрыли зеркальное стекло.
- Моргаешь, значит? – вздохнула Эльвира, - и что мне с тобой делать?
Тени приподнялись и по серебряному лику потекли слёза. Одна единственная.
Эльвира взяла салфетку и тщательно протёрла зеркало, время, от времени старательно дыша на него.
Зеркальная гладь заблестела, отражая упавший на него утренний свет.
Радужные пятнышки запрыгали на стене и на полу.
- Ну, вот, так-то лучше, - улыбнулась Эльвира.
И зеркало радостно отразило её улыбку.
- Ты тоже думаешь, что мы живём в аду? – неожиданно спросила Эльвира.
Зеркало потупилось. От него повеяло холодком.
- Значит, считаешь, - заключила Эльвира.
- Только не хмурься, - девушка ласково обвела рукой витую оправу из чёрного дерева, - ишь, нежное какое, и спросить-то ни о чём тебя нельзя, величество ты моё зеркальное.
Зеркало интенсивно засеребрилось в ответ на её слова и ласку.
Эльвира пристально посмотрела в глаза своего зеркального двойника.
Двойник не отводил взгляда. Там за его спиной было светло и ясно, точно все тени в это утро удрали из зазеркалья.
- Нужно жить здесь! – сказала Эльвира, - столько, сколько отпущено, и делать своё дело. Делать его хорошо! С любовью и верой, что оно послужит благу мира.
- Ты согласна?! – воскликнула Эльвира.
Ей показалось, что та далёкая Эльвира в зазеркалье кивнула головой.
- И тогда, - тихо, но твёрдо сказала девушка, - ад на земле перестанет быть адом. – Нужно, чтобы, как можно больше людей осознало это!