Родные пассажиров, погибших 24 августа на борту Ту-134, летевшего из Москвы в Волгоград, написали открытое письмо президенту. По их мнению, следствие ведут плохо - зациклились, мол, на Михаиле Артамонове, милиционере, который, по официальной версии, мог, но не предотвратил теракт. А на самом деле он - простой <стрелочник>.
После теракта мы спросили у властей о том, что тогда хотели узнать все: <Почему дежуривший в аэропорту милиционер отпустил <шахидок>?>
Увы, милицейские начальники в сентябре 2004 года молчали. <Все действовали по инструкции, но два самолета были взорваны> - написала тогда <КП>.
И вот теперь в редакции оказались материалы, по словам передавшего их человека, из уголовного дела № 949, возбужденного в отношении капитана Артамонова. Возможно, в них и кроется ответ на этот главный вопрос.

Из досье

24 августа 2004 года около 23 часов были взорваны Ту-134А авиапредприятия <Волга-Авиа-Экспресс>, выполнявший рейс Москва - Волгоград, и Ту-154Б авиакомпании <Сибирь>, летевший из столицы в Сочи. Погибли 90 человек.
Теракт с использованием неустановленных взрывных устройств совершили пассажирки - чеченки Аманта Нагаева и Сацита Джебирханова, на их останках были обнаружены следы гексогена.
Обе <шахидки> прилетели в Москву из Махачкалы.
По официальной версии, в аэропорту оперуполномоченный отделения по борьбе с терроризмом капитан Михаил Артамонов проверил у чеченок документы и отпустил их.
За вознаграждение в 5000 рублей спекулянт Армен Арутюнян помог Нагаевой и Джебирхановой срочно купить билеты на самолеты.
А представитель авиакомпании <Сибирь> Николай Коренков за 1000 рублей по просьбе Арутюняна принял к перевозке через 40 минут после окончания регистрации Джебирханову, имевшую билет на утренний рейс следующего дня, помог ей сесть в самолет в нарушение процедур регистрации и пройти через зону досмотра.
Артамонов, Арутюнян и Коренков содержатся под стражей. Всем троим предъявлены обвинения.

Как досматривают чеченцев в Махачкале

Сразу после теракта газеты сообщали, что двух террористок сопровождали двое мужчин. На самом деле эти двое не были их соратниками. Адаст Гехаев и Бийбулат Осмаев, а также собственно террористки Сацита Джебирханова и Аманта Нагаева были единственными <лицами чеченской национальности> среди прилетевших в тот день в Москву из Махачкалы рейсом 884.
Осмаева допросили. Он объяснил, что прилетел в Москву 24 августа на прием к офтальмологу, так как в июле 2004 года попал в автомобильную аварию, повредил голову и глаз.
<Самолет (из Махачкалы. - Прим. авт.) вылетел с задержкой, в 17 часов 45 минут, - рассказал следователю Осмаев. - В аэропорту меня досматривали, просили снять верхнюю одежду, я проходил через металлодетектор. Сотрудники милиции в аэропорту Махачкалы досмотрели меня тщательно. Так проверяли не всех, в основном чеченцев>.
Бийбулат Сулейманович описал и будущих террористок:
<В самолете я зашел во второй салон, где на третьем ряду справа сидели две женщины. Там было мое место, я хотел сесть с ними. Но женщины сказали, что можно садиться на свободные места. Я сел с мужчиной впереди них. Эти две женщины разговаривали между собой на русском языке, а потом заговорили на чеченском, и я понял, что они - мои землячки. Одна из них была в возрасте 40 лет, чуть полноватая. У этой женщины были рыжие волосы. Вторая моложе, приятной внешности, одета была, помню, в брюки, волосы цветом темнее, чем у первой женщины, длиной ниже плеч. Они были без платков на головах. То есть одеты были не в чеченских традициях. О чем они разговаривали, я не обратил внимания>.

...и в Москве

А потом Осмаев рассказал, как их встретили в столице:
<В аэропорту пассажиров, прибывших моим рейсом, проверяли сотрудники милиции. При входе в здание аэропорта стояли рядом три стола, за каждым из которых сидели по два человека в форме сотрудников милиции. Рядом с этими столами примерно в пяти метрах стоял еще один сотрудник в гражданской одежде. Ему сидящие за столами отдавали паспорта лиц, которые вызывали сомнения. Милиционеры посмотрели мой паспорт, проверили в компьютере, не числюсь ли я в розыске. После меня и мои документы передали сотруднику милиции в гражданской одежде. Он спросил, почему мой паспорт сильно потрепан и про цель приезда. Я сказал, что паспорт побывал в стирке, и сообщил, что прилетел, чтобы восстановиться в университете и сделать глазную операцию. В отдел милиции меня не водили, каких-либо письменных объяснений не брали. Молодую женщину, сидевшую в самолете сзади меня, проверял прямо передо мной тот же сотрудник милиции в гражданской одежде. Он тоже посмотрел ее паспорт, задал пару вопросов, и она прошла дальше... В аэропорту я ее не видел. Какой у них был с собой багаж или ручная кладь, я не обратил внимания>.


Это один из последних допросов обвиняемого милиционера

Так, 24 августа 2004 года сотрудники милиции досматривали пассажиров, прилетевших с Северного Кавказа.
В чем <закавыка>? А в том, что тот же Осмаев рассказал, как его <шерстили> в Москве за полгода до взрывов в самолетах. Тогда всех чеченцев, прилетевших из Махачкалы, после проверки паспортов у таких же столов сразу отвели в отдел милиции:
<Там у нас брали письменные объяснения, выясняли цель приезда в Москву, проверяли багаж и ручную кладь. 24 августа такой проверки не было>.
Что произошло за полгода? Почему милиционеры изменили тактику работы с чеченцами? Получили приказ ослабить проверку, раз все спокойно? Или потому что так часто делают в России - сначала показушно <закручивают гайки>, а потом <спускают дело на тормозах>?

Всех спекулянтов разогнал тов. Шогенов

Чеченки, как известно, спешили и потому купили билеты у спекулянта прямо в аэропорту.
Следствие <прочесало> и этот эпизод. Ответ начальника отдела уголовного розыска ЛОВД в аэропорту <Домодедово> Олега Шогенова на один из вопросов следователя помогает понять, какие люди работали рядом с обвиняемым Артамоновым.
<Вам было известно, что на территории авиакомплекса <Домодедово> действуют <билетеры> - лица, занимающиеся перепродажей авиабилетов? - поинтересовались у Шогинова. - Если да, то какие меры принимались вами для недопущения их деятельности?>
Ответ Олега Руслановича:
<На момент моего назначения на должность начальника отдела уголовного розыска на территории авиакомплекса действительно имели место быть случаи перепродажи авиабилетов. Но в течение 2003 - 2004 годов по моему указанию данные лица были выдворены с территории авиакомплекса. В течение 2004 года на территории <Домодедово> ни <билетеров>, ни <лохотронщиков> (мошенников) не наблюдалось. Жалоб от граждан на их действия не поступало>.
Но <шахидки> спекулянта нашли в аэропорту сразу. Еще бы не нашли. Все начальники козыряют победами над спекулянтами, но приди на любой вокзал или в аэропорт - и спокойно возьмешь билет у <жучка>. Вся страна знает, что по этому же делу арестован Армен Арутюнян, перепродавший <шахидкам> билеты с наценкой. А вот начальник угро спекулянтов почти два года в аэропорту <не наблюдал>.

<Я не знаю, что должен был делать>

Еще более интересные вопросы возникают после знакомства с протоколом допроса самого капитана Артамонова, которого считают основным виновником <прокола> с <шахидками>.
<В каких документах указаны ваши обязанности по проверке лиц, прибывающих из Северокавказского региона?> - спрашивает следователь.
Артамонов: <Мне известна эта обязанность, но чем это регламентируется, я не знаю. Свои должностные инструкции я никогда не видел за все время работы в органах внутренних дел>.
Адвокат Артамонова считает нужным уточнить: <Содержание телеграммы № 486 (о том, как работать с рейсами, прибывшими с Северного Кавказа. - Прим. авт.) до вас доводилось?>
<Нет, - говорит Артамонов, - хотя я неоднократно в дежурной части просил ее, чтобы ознакомиться. Нам на разводах неоднократно доводили ее содержание о том, что необходимо встречать рейсы из Северокавказского региона и доставлять в ЛОВД лиц, представляющих оперативный интерес>.
Вот это да! Милиционер работает в аэропорту оперуполномоченным отделения по борьбе с терроризмом и... даже не знаком со своими должностными инструкциями!
Впрочем, отпущенных им чеченок он тоже особо не запомнил. А потому мало чем мог помочь следствию:


По этой инструкции Артамонов должен был предотвращать теракты не один, а вместе с <другими заинтересованными ведомствами>.

<Из всех пассажиров рейса из Махачкалы выделялись две женщины, - рассказал Артамонов. - Одна в стильной светлой одежде. У нее была развевающаяся блузка, светлые бриджи. На лицо кавказской национальности она не похожа. Вторая была одета, кажется, во что-то красное. У нее была стильная прическа. Волосы темно-русые. Мы с Сергеем Зименковым (начальником дежурной части ЛОВД. - Прим. авт.) стали обсуждать их внешний вид и предположили, что они едут отдыхать на Кипр. Потом меня позвал Федотов (младший оперуполномоченный. - Прим. авт.) и дал мне паспорта для того, чтобы проверить их по списку лиц, находящихся в розыске и данные которых отсутствуют в компьютере. Я должен был проверить их по списку, который находился у меня>.

О нижнем белье террористок

Следователь: <Просматривалось ли у вышеуказанных дам через верхнюю одежду нижнее белье?> (Очевидно, этот вопрос был задан, чтобы выяснить, могла ли быть взрывчатка у террористок под одеждой. - Прим. авт.)
Артамонов: <Бюстгальтеры просматривались у обеих женщин, трусы не просматривались. Какого цвета и рисунка, я не помню.
Я забрал паспорта у Федотова, подошел с паспортами и женщинами к Зименкову. Во время опроса Зименковым женщин меня кто-то отозвал к столу досмотра. Примерно 5 минут Зименков один общался с женщинами. Он сообщил мне, что женщины едут отдыхать. Так как Зименков был старшим группы, я спросил у него, следует ли доставлять женщин в дежурную часть ЛОВД для получения объяснений и ксерокопирования паспортов. Зименков ответил: <Пусть идут>, - и лично отдал паспорта женщинам. В дежурную часть доставляются лица, представляющие оперативный интерес>.
Адвокат: <Для вас женщины представляли оперативный интерес?>
Артамонов: <Нет>.
Следователь: <На основании чего вы решили, что они не представляют оперативный интерес?>
Артамонов: <По имеющимся учетам отдела уголовного розыска эти женщины не значились>.
Следователь: <Назовите фамилии женщин>.
Артамонов: <Я их не помню>.
Следователь: <Почему, не проверив их паспорта по спискам, вы передали их Зименкову?>
Артамонов: <Я проверил их по списку разыскиваемых лиц. Указанные женщины по их поведению оперативного интереса не представляли. Они вели себя раскованно, отвечали на вопросы, смеялись, шутили>.
Следователь: <Как вы можете об этом говорить, если женщин не опрашивали?>
Артамонов: <Я слышал их смех. Примерно через 5 минут Зименков дал указание доработать рейс, а сам ушел.
Я считаю, что против меня сговорились сотрудники Федотов, Фомин, Баранова и Зименков. Считаю инициатором Зименкова. Зименков, считая себя виноватым, договорился с указанными лицами, чтобы они дали показания, что он отсутствовал при встрече рейса. Преступление, в котором меня обвиняют, я не совершал. Прошу допросить всех вышеуказанных лиц, предоставлявших списки и рапорта>.
Еще один документ - характеристика на Михаила, данная его начальством:
<Показал себя недостаточно дисциплинированным и исполнительным сотрудником. Нормативные документы знает, но не всегда руководствуется ими в работе>. В мае 99-го схлопотал замечание за <несвоевременное прибытие по сигналу тревоги в дежурную часть и срыв сбора группы <немедленного реагирования>, а в апреле 2004 года получил выговор за то, что в служебное время сидел у игровых автоматов.
В общем, читаем материалы дела и спрашиваем сами себя: либо менты пытаются откреститься от <шахидок>, заваливая своего коллегу, и несут такую <пургу>, что подставляют самих себя, либо все в их словах - правда. Но и в том, и в другом случае масштаб разложения наших <органов> потрясает. Как потрясает описание исполнения должностных обязанностей, по сути, на границе, через которую в столицу проникают террористы.
И если суд разберется в этой простой схеме - кто на кого и что валит, был сговор или нет, - сразу станет ясно, кто врет. И кто он, Михаил Артамонов, - действительно виновный или козел отпущения, после наказания которого наши правоохранители в очередной раз <усилят бдительность> и успокоятся?
Мы печатаем этот материал и задаем свои вопросы с одной целью. Если об этом молчать - ничего не поменяется. А менять, судя по всему, надо. И не <по протоколу>: <Усилим, выявим, накажем>. А находить новые способы защиты от террористов. Иначе нас будут по-прежнему взрывать.

Не в инструкции дело

Кто виноват и что делать? По ходу следствия становится понятно, что, в общем-то, никто не виноват. Артамонова товарищи сдают. Ну не тянет он на главного обвиняемого. Такая же жертва системы, как и те, кто погиб в самолетах. Начальство отбивается: да, интеллект у него ниже среднего, недисциплинирован. Господа, а кто позволил вам содержать на мои деньги, мягко говоря, неумного сотрудника? Кто поставил на мою защиту человека, который вместо этого предпочитает коротать время у игровых автоматов?
Документов, регламентирующих его работу, опер по борьбе с терроризмом не видел. Занятно. Да и видел бы - разве это что-то изменило бы? Беда не в том, что нас охраняют неумные милиционеры. Вся штука в том, что террористы умнее. И пока опер пытался рассматривать трусы на <шахидках>, где-то за его спиной проносили гексоген. Это - основная проблема нашей системы защиты. Она тащится вслед за событиями, пытаясь на ходу менять колеса и смазывать механизм. А предугадывать следующие ходы негодяев, убивающих людей сотнями, - слабо. Я уверен, что после гибели самолетов у милиционеров появились новые инструкции: как не пропустить легкомысленно одетых <шахидок> на борт. Поможет ли это - вот в чем вопрос. Уж если милицейское начальство свято уверено, что спекулянтов в порту нет, то что спрашивать с опера? Показательна фраза: <Жалоб от граждан не поступало>. А самим заметить преступление, а - еще круче - может, и предотвратить его? Не на тех напали. Что уж тут с Артамонова спрашивать...

Источники: Glassnost.ru, "Комсомольская правда"